прижало зубами.
— Демон ищи! — я подтолкнул настороженно рычащего пса вперед, и он черной акулой скользнул в сторону замерших ребят из Славиной бригады. Безошибочно проскочив мимо двух, стоящих впереди парней, он сел перед скромно стоящим с пакетом борцом и звонко гавкнул. Я не даром, усаживая Конева-старшего на определенное место, поближе к микрофону на стекле, подбросил на пол новенький пакет с Пугачевой Аллой на фото и легким ароматом шмали, не ощутимым человеком, но вполне различимым натасканным псом.
— Гражданин, да, вы со сломанными ушами! Уголовный розыск! Что у вас в пакете?
Борец, хоть и выглядел примитивным перекачанным куском мяса, соображал хорошо и с криком «Е…ная подстава!» он бросился обратно в кафе, сверкая белыми ляжками в обтянувших их шортах.
Мне кажется, что Демон рванул за столь соблазнительной целью чуть раньше, чем я отдал соответствующую команду.
Старшины, с мгновенно ставшим на их сторону «алкашом», бросились крутить оставшихся рэкетиров, а я бросился вслед за псом в кафе, куда, вместе с борцом, убежали деньги родственников Руслана — если пять тысяч пропадут, мне будет очень неудобно.
Короткий вскрик заставил меня убыстрится, но, все равно, я опоздал. В полутемном фойе все и произошло. Из пустого, по летнему времени, гардероба, испуганно выглядывал швейцар, призванный не пускать в кафе граждан в неприличном виде. На пороге обеденного зала, без движения, лежал на животе борец, над которым возвышался, морщащийся и потирающий кулак, Руслан. На попе, находящегося «в отключке» здоровяка отсутствовал кусок шорт, из дыр торчала алая синтетическая ткань плавок.
Демон сидел над своей жертвой и добродушно помахивал хвостом.
— И что ты наделал? — Строго обратился я к псу, но ответил, почему-то Руслан.
— А че? Он отца моего чуть не задушил!
Глава 21
Униженный правозащитник.
Август одна тысяча девятьсот девяносто первого года.
— Ладно, потом разберемся. Руслан, давай, понятых организуй и два листочка бумаги, ручка у меня своя.
Лежащее на полу тело начало подавать признаки жизни. Я помог парную перевернуться и посадил его спиной к стене, в руки сунул пакет с деньгами.
— Ты как, браток?
— Нормально- мужик пытался открыть глаза, но получалось плохо, с опущенными веками было легче.
— Это у тебя что? — я легонько потянул за пакет.
— Деньги.
— Твои деньги?
— Не, не мои…- борец попытался мотнуть головой, но тут же пожалел об этом — из бледного, его лицо стало зеленоватым.
— Тебя как зовут?
— Васильев Кирилл…
— А отчество как у тебя?
— Сергеевич… А что случилось?
— Ты поскользнулся и дарился головой. Скажи, где ты живешь, а денежки давай я подержу, потом тебе отдам.
Мужик чуть по сопротивлялся, но пакет с деньгами, в конце концов, отпустил, и даже сумел черкануть закорючку в протоколе изъятия, который тут-же, на коленке, написал Руслан. Так как пересчитывать купюры было некогда и негде, пакет просто опечатали печатью кафе «Ледок», скрепленными подписями понятых.
Второй экземпляр протокола, что, через исписанную до прозрачности копирку, которую Руслан выпросил у той же заведующей кафе, мы сунули в шорты Кирюши, когда его забирала карета «Скорой помощи».
Проводив незадачливого борца во Вторую больницу Скорой помощи, мы вышли на улицу. Машины по-прежнему стояли, прижавшись друг к другу, из «собачника» автопатруля грустно выглядывали две физиономии.
— А где третий, длинный такой?
— Ты скажи спасибо, что этих то загрузили! — старшина Реканов машинально потер красную левую щеку: — Не видел я, куда он убежал.
— Олег, ну вы этих можете, в принципе, в РОВД везти. Рапорта пишите, что задержаны за вымогательство в кафе «Ледок» и за мной оставляйте в дежурке. Мы сейчас третьего найдем…
Из «собачника» яростно застучали. Узкое окошко «собачника» полностью заполнило округлое лицо парня, кажется, Льва, который бился в запертую дверь и что-то кричал, беззвучно разевая рот, как золотая рыбка в аквариуме. Наверное, был не согласен, что участвовал в вымогательстве.
— И где ты его найдешь? — Олег Реканов радостно ослабился, не особо веря в мой успех.
— Я же говорю — сам придет! — Я сложил ладони в подобие рупора и заорал на весь Центр: — Слава! Слава! Вернись к машине, иначе мы ее на буксир возьмем и твоей коробке автомат конец придет! Слава!
— А зачем тебе жулик то нужен? –через пару минут бесплодного ожидания, спросил старшина.
— Так тачку то к отделу надо доставить, не бросать же ее здесь?
— Так вон ключи в замке точат…
— Долбаный колхоз, а я тут разоряюсь! — Я даже представить не мог, что Слава вылез со мной разбираться, не вытащив ключи из замка зажигания, а потом еще и убежал без них.
— Руслан, ты тогда мою машину посторожи, как бы ее не обидели, я минут через двадцать вернусь. — я сел на бархатистое кресло иномарки, повернул ключ, сдвинул рычаг «автомата» на «драйв» и сделав «ручкой», замершим с вытянутыми физиономиями, милиционерам, вывернул на проезжую часть и помчался в сторону стремительно желтеющего светофора.
Вернулся я, как и обещал, через двадцать минут. Автопатруля у кафе уже не было, а возле моей, запертой «Нивы» грустно стояли Демон и Руслан, увешанный пакетами.
— Куда тачку дел? — недовольный коллега запустил Демона на задний диван, и полез на кресло рядом со мной.
— Не скажу.
— Почему?
— Чтобы ты начальству говорил правду, что не знаешь, где машина.
Пока Руслан обдумывал эту глубокую мысль, я доехал до РОВД.
— Пошли, надо дело возбуждать.
Два вымогателя, привезенные автопатрулем, были рассажены по камерам и в настоящий момент перекрикивались между собой, насаживая глотки. Конструктивными мыслями они похвастаться не могли, скоординировать показания даже не пытались. Основной лейтмотив выкриков ребят сводился к одному — мы щас выйдем и всем покажем, пожалеют, что вчера не умерли.
Я послушал их перекличку и ткнул пальцем в самого боевого:
— Руслан, давай этого к тебе в кабинет.
Николай Михайлович Зуев, заслуженный майор и старший опер по без вести пропавшим, с длительного больничного плавно переместился в, не менее, длительный отпуск, длительность которого составляла, у него, сорок пять суток, не считая дороги к мест отдыха. А по выходу из отпуска майор планировал писать рапорт на пенсию, так что Руслан, нахватавшийся самых верхушек в профессии, был как беспризорник. Но кабинет у группы по розыску был уютный, правда только для нас.
Резкий как понос, худощавый, коротко стриженный парень, что пару минут назад обещал мне «глаз на жопу натянуть», приведенный из «нулевки», сел на поставленный в середине кабинета стул и, развалившись, закинул ногу за ногу.
— Как зовут? — усевшись в удобное майорское кресло, я притянул к себе бланк объяснения.
— Боев Константин Николаевич, и почаще на вы! — гнусаво протянул паренек.
— А, тебе Костик, кто садиться разрешал?
— Я че, стоять должен что…- по-моему, еле заметному, кивку, Костя, от удара в плечо, завалился вбок вместе со стулом.
— Ты можешь либо стоять, либо лежать. Право сидеть здесь тебе еще надо заслужить. Давай, вставай. И стул подними.
Костя поднял стул, попробовал сесть обратно, но увидев угрожающее движение со стороны Руслана, стоящего сзади, решил воздержаться. Я тоже вышел из-за стола и решил присоединится к веселью. Рэкетир не знал, кого опасаться больше, а одновременно держать нас обоих в поле зрения, Константина не мог, поэтому парень счел за благо оставить неудачливый для него стул и встать, плотно прижавшись спиной к стенке.
— Костя, а ты что такой зажатый? — я сделал короткое движение рукой и парень у стены тут-же принял защитную стойку: — О! Ты тут биться с кем-то собрался?
— Че, двое на одного? По одному ссыте выйти? — горячий Костин характер быстро превращался в истерику загнанной в угол крысы.
— А тебя, сученок, это не парило, когда вы пожилого мужика вчетвером ушатывали? Так что заткнись! — по моему движению зрачками Руслан обозначил удар, на что Костя поставил блок и тут же получил легкое похлопывание от меня ладошкой по раскрасневшейся, щетинистой щечке.
— А ведь мужик этот, любого из вас, один на один бы забил! — пользуясь тем, что Костя отвлекся на меня, Руслан взял его за затылок и легонько стукнул головой о стенку.
— Ты тоже это слышал? — я сделал озабоченное лицо.
— Что?
— Гул стоит. Голова у того придурка пустая совсем. — я вернулся за стол: — Ну что, Константин, то с древнегреческого, означает постоянный, признаваться будем или так в тюрьму поедешь, без покаяния?
— Да ты знаешь, кто
